Что такое Matrescence — Матресенс
Физические, психологические и эмоциональные изменения, которые переживает женщина в связи с вынашиванием, рождением ребенком и в процессе материнства получили название в англоязычной среде: Matrescence — Матресенс.
- Процесс становления матерью как целостное явление, который антропологи назвали «Матресенсе», до сих пор мало изучен и мало известен за пределами англоязычной среды…
- Матресенс по сложности перемен похож на подростковый возраст (adolescence) — переходный период со значительными гормональными изменениями. Процесс, период, когда меняется тело, личность и отношения.
Колоссальное влияние рождения детей и становления матерью со всех сторон рассматривает Люси Джонс в своей книге, изданной в мае 2024 г. — “Matrescence: On Pregnancy, Childbirth, and Motherhood»” — отчасти мемуарах, отчасти научном труде.
«Matrescence: On Pregnancy, Childbirth, and Motherhood» Lucy Jones
— Люси Джонс “Матресенс: О Беременности, Родах и Материнстве”
Далее я делаю презентацию книги на основании рецензий в Guardian и New Yorker, т.к. сама пока читала только отрывки из книги, начав изучать явление и становление понятия “Матресенс” в целом.
“…”
Люси Джонс — писательница и журналистка из Англии. Она писала статьи о культуре, науке, природе и экологии. 
Является автором нескольких книг. Ее книга “Matrescence” вошла в лонг-лист женской премии за документальную литературу и названа «захватывающим исследованием того, что значит быть матерью».
Материнство меняет женщину. Мы все это знаем. Однако в так называемых “странных странах” (западных, образованных, индустриальных, богатых и демократических) очень мало ритуалов, признающих этот обряд перехода, эту фундаментальную трансформацию. Как это может быть, спрашивает Люси Джонс, когда это переход, который включает в себя целый спектр эмоциональных и экзистенциальных разрывов?
В отличие от подросткового возраста, «Матресенс» меньше заметен. От женщин просто ожидают, что мы справимся с этим, сублимируем все наши потребности в нашего рожденного ребенка и выдержим этот самый фундаментальный из человеческих сдвигов, не поднимая слишком много шума.
Мы не осознаем должным образом «психологическое и физиологическое значение беременности, родов и материнства: как это влияет на мозг, эндокринную систему, когнитивные функции, иммунитет, психику, микробиом, чувство себя (self)».
Книга Люси Джонс — исследование того, как материнство меняет разум и тело — «частично мемуары, частично критический анализ».
В конце 2015 года Джонс забеременела своим первым ребенком. Она была вне себя от радости, но ее новое состояние сбивало с толку. Когда она родила, она узнала, что ее ожидания от «естественных» родов были совсем не похожи на то, что произошло. Вместо этого она рожала 43 часа и закончилась разрывом второй степени. Во время третьих родов у нее началось кровотечение и была травма анального сфинктера.
«Было ощущение, что меня в корне дезинформировали о женском теле и материнском опыте», — писала она позже.
Она поняла, что никогда не видела картины с изображением рожающей женщины, не слышала песни о беременности и не читала книгу о потере себя в раннем материнстве. Почему она не имела ни малейшего представления о том, что значит быть матерью?
Когда ее первенцу было несколько месяцев, у Джонс диагностировали послеродовую депрессию. У ребенка были колики, и он мало спал, а у Джонс было мало времени, чтобы сходить в туалет или поесть самостоятельно. Она почти не спала, когда прочитала статью в New York Times , в которой репродуктивная психиаторка Александра Сакс описала процесс становления матерью, используя термин, которого Джонс раньше не слышала: “матресенс”.
«Внимание сосредоточено в основном на ребенке. Но не менее важно уделять внимание матери и ее опыту.», — написала Сакс.
Процесс по перестройке концепции материнства Люси Джонс и лег в основу ее книги, которая вышла в США в мае 2024.
В книге много описаний того, что естественные изменения в материнстве не всегда прекрасны.
Темы книги — беременность, роды, материнский мозг, сон в материнстве, материнство и общество, забота как труд и творчество в эпоху позднего капитализма и пр.
Читая отсылки к событиям и созданиям окружающей среды — о летучих мышах-вампирах, северном сиянии и пауках, которые едят своих матерей, критики находят в этом ее желание поместить “матресенс” в более широкий контекст и сделать акцент на «психической и телесной реальности и нашей взаимозависимости и взаимосвязанности с другими видами».
Читательницам импонирует ее полный отказ делать вклад в популярный нарратив материнства «наслаждаться каждой минутой». Как она пишет во введении, «мои дети (у нее их трое, с небольшой разницей в возрасте) принесли мне радость, удовлетворение, удовольствие, удивление и восторг в ошеломляющем изобилии. Но это только часть истории. Это только одна сторона.”
Как и многие женщины, Джонс описывает осознание как ее обманывают нормами материнства.
Для любой читательницы книг о материнстве, которая также является матерью, существует ловушка «просто это не то, как было у меня».
Можно попасть в нее, если избегать более глубокого переосмысления опыта материнства, когда Джонс излагает свой опыт «серьезного, травматического жизненного кризиса», который заставил ее столкнуться с собственным «фундаментальным отсутствием контроля», бороться с чувством вины и «внутренней порочностью» и переживать «самое одинокое время моей взрослой жизни».
“38% молодых матерей проводят более восьми часов в одиночестве каждый день.”
Теперь от матерей ожидают, что они будут потреблять книги и подкасты для родителей, регулировать эмоции своих детей и рассказывать о своих днях, кормить по требованию, а затем возвращаться к работе. Эти вещи не плохи, утверждает Джонс, просто вместе они образуют невыполнимый стандарт.
В конечном итоге она приходит к выводу, что мейнстримный феминизм пренебрег материнским опытом.
Чтобы добиться успеха на рабочем месте, где доминируют мужчины, женщинам пришлось преуменьшить радикальные изменения, которые приходят с материнством. Джонс росла, читая профили успешных женщин, у которых также были семьи.
«Каким-то образом эти две идентичности сохранялись раздельно: на костюмах этих женщин никогда не было засохших хлопьев или следов соплей», — пишет она.
Когда она вступила в период материнства, она обнаружила «отдельную биологическую и социальную реальность, с которой нужно было бороться; реальность, которая застала меня врасплох».
Но это книга для матерей, которые готовы пересмотреть представление о “матресенс” как о простом опыте или критически осмыслить “нормативное материнство”, в т.ч. силу влияния того, что усвоено из опыта наших собственных матерей.
Джонс умело разъясняет монументальные сдвиги, которые приносит материнство:
- от клеток плода, которые остаются в теле матери на протяжении десятилетий,
- до доказательств того, что беременность и роды оказывают драматическое, долгосрочное воздействие на мозг, которое может быть даже постоянным.
Глава о материнском мозге особенно увлекательна и, что более важно, подтверждает для тех из нас, кто чувствует, что принижение обществом “матресенс” (материнства) бросает вызов нашему собственному опыту в этой роли.
«Я переживала близость к смерти, к рождению, к росту, к сознанию, к восторгу, к разрыву — и оказалось, что это было скучно или не важно по мнению окружающего меня мира».
«Материнство — один из самых экстремальных социально-политических опытов, которые я когда-либо пережила.»
Политика материнства — это бурлящий источник отчаяния и ярости, который лежит в основе этой книги.
Как и многие женщины, Джонс описывает, как она чувствовала себя «обманутой» нормами материнства, как среди боли, травмы и вины из-за невозможности кормить грудью она начала ощущать принуждение.
Общественные предположения о “правильных родах” и интенсивном материнстве продолжают ежедневно наносить вред психическому и физическому здоровью женщин.
Авторка говорит: то, что произошло с ней после родов, ощущалось как «самая большая драма в моей жизни».
В книге она пишет: «Я думала, что раннее материнство будет нежным, блаженным, мирным, спокойным: купающимся в мягком свете. Но на самом деле это было жестко, резко, грубо. И это был самый политический опыт в моей жизни, полный конфликтов, доминирования, драмы, борьбы и власти».
“…”
****
Но видимо авторка книги, находя метафоры и взаимосвязи в окружающей среде, все же не выходит за рамки своей культуры женщин привилегированного класса западного мира и не ставит себе иных целей.
Я не могу разделить ее злости по поводу британских обычаев сопровождения беременности и родов, продвижения грудного вскармливания. «Это не то, как было у меня».
У меня здесь свой опыт культуры материнства в “третьем мире”, на фоне личного опыта женской социализации с интенсивным переживанием насилия и дискриминации на уровне, с которого условия описанные в книге отчасти кажутся возможностью того самого предпочитаемого опыта.
Но упоминание важности материнской солидарности и взаимной помощи дает опору для поиска и вклада в солидарность там, где мы есть. Возможность солидаризироваться и с женщинами другой культуры и опыта можно найти и переосмысливая долгосрочные последствия опыта беременности и родов, цену материнства в принципе.
Критики называют Джонс первопроходицей и ее книгу «началом переосмысления того, что сейчас названо “матресенс” и делают тем самым вклад в опыт амнезии, сопровождающий всю историю феминизма — being female.
Нет, были женщины до Люси Джонс, сделавшие личный вклад в развитие феминистской концепции материнства.
Антропологиня Дана Рафаэль/Dana Raphael в 1970-х г. предложила собственно понятие Matrescence в своем эссе в сборнике Being Female для описания процесса становления матерью (becoming a mother).
Адриенна Рич — американская феминистки «второй волны», писательница и поэтесса оказала влияние на американскую феминистскую традицию осмысления материнства в тоже время в 1976 г., написав книгу «Рожденные женщиной: материнство как личный опыт и социальный институт» — Of Woman born. Motherhood as experience and institution.
Есть своя история попыток осмыслять опыт материнства в драматической истории Восточной Европы. И наверняка много западно-европейских континенантальных исследований.
То, что тексты и события в истории феминизма, истории переосмысления материнства приходится переоткрывать заново спустя время и каждая новая попытка названа первой показывает, что это знание по-прежнему достояние узкого круга, круга “избранных”, и не является частью доминирующих дискурсов.
«Всем философам, которые строят из себя защитников свободы, можно предварительно задать один вопрос: в какой привилегированной ситуации вы испытали свою свободу?
И не стоит сильно обольщаться тем, что сейчас в этих “странных странах” или других краях, подхватывающих рыночные и интеллектуальные тенденции распространяется понятие “Матресенс”. Возможно результатом будет вклад больше в “потребительскую культуру” и в «интенсивное материнство», в появление еще одного ярлыка, чем в освобождение женщин, преумножение разума и справедливости, изменение доминирующих дискурсов.
Успех и движение к развитию можно будет признать, только если друг с другом женщины будут говорить о «становлении матерью» — «матресенс» чаще, чем с поставщиками услуг — психологинями, доулами, ведущими курсов, и если будет распространяться практика малых локальных групп поддержки и т.п.
Источники:
- Matrescence by Lucy Jones review – the birth of a mother by Rhiannon Lucy Cosslett
- “Matrescence,” and the Transformations of Motherhood by Anna Russell — May 30, 2024
- Definition of matrescence from the Cambridge Advanced Learner’s Dictionary & Thesaurus
- Иллюстрация by Anna Parini/New Yorker