Прошло уже больше десяти месяцев, а мимо центра «Мать и Дитя» даже проезжать не хочется.
Рожала я там в марте 2016. Легла в пятницу утром, уже было 40 недель и 2 дня. В ночь с пятницы на субботу начались схватки. Считала интервал до утра. В 10 был обход, попросила посмотреть. Сказали ждать и терпеть, потому как когда будут настоящие схватки, я не смогу так спокойно об этом говорить. В 12 я уже поняла, что терпеть совсем невозможно и пошла на пост. Позвали врача, открытие 5 пальцев. Далее клизма, и с вещами на 3 этаж. В начале четвёртого при осмотре прокололи пузырь. И отвели в предродовой кровать. На второй кровати девушка находилась в родах и очень сильно кричала. Я вышла на коридор, схватки усилились. К 17 меня положили на спину и стали писать ктг. Это был час ужаса. Я просила разрешения встать, потому как так было легче. Сказали, что нельзя и начали капать окситоцин. Теперь я понимаю, насколько это было неправильно. Процесс пошёл быстро, но по словам врача, которая была рядом, головка в таз не становилась. Приходили ещё две женщины, я была уже не совсем вменяема. Кричали на меня, что я слабачка, давили на живот. Схватки шли одна за одной, сил не было.
Потом прозвучала фраза: готовим к операции. Сама дошла на 4 этаж. Далее общий наркоз. В 21.30 родилась малышка. Единственный человек, которому я очень признательна за отношение — девушка в реанимации, которая была со мной первую ночь. Очень заботливо обходилась, дала попить воды. В реанимации я пролежала 2 дня. Дочь принесли на следующий день показать. После окситоцина у меня была тахикардия. Я говорила об этом врачу, что сердце прямо выпрыгивает из груди, она посмеивалась цинично, не скрывая, обсуждая это с медсестрой.
Забрала малышку в обед на вторые сутки. И вот здесь начались проблемы: ее уже накачали смесью. Грудь не брала, акушерки не дождаться. Просыпалась и плакала до тех пор, пока не дашь бутылочку со смесью, которые постоянно подогревались на посту. Родные по телефону давили на то, что вообще не нужно давать смесь, но помочь с грудью никто не мог. Лечь с ребёнком в кровать с провалившимся матрасом и ужасной подушкой было невозможно. Она родилась очень маленькой. Режим отделения был следующим: до 7 утра необходимо было измерить ребёнку ртутным градусником, который каждый вечер приносили и оставляли на подоконнике, затащить в палату из блока весы без колёс, взвесить ребёнка, записать все данные в журнал на посту, измерить температуру и давление себе, тоже записать в другой журнал. На завтрак предусмотрено полчаса. Если кормишь или пошёл на укол-можешь не успеть. Ещё нужно как-то успеть сходить в душ в блоке на 6 человек. Два кусочка масла в столовой, которые я взяла для каши, вызвали у женщины на раздаче возмущение. Она со злобой выплеснула «по одному положено».
Потом бегом в палату: обход педиатра и гинеколога. В течение дня три раза к тебе в палату без стука и разрешения заходит большая уборщица с чёрной тряпкой и моет пол. Спишь-не спишь, кормишь… не волнует.
Потом была делегация по проверке исправности розеток… Проверяющие, потом мастер с дрелью…
Цефтриаксон кололи дважды в день. У меня от него отнимались ноги. Ребёнок требовал смесь. Грудь не брала. Просила акушерок помочь, плакала в коридоре от бессилия. Одна из них подошла ко мне и сказала: ну, чего ты убиваешься так. Будешь кормить — хорошо, не будешь – тоже хорошо. Но добила меня педиатр. Увидев на тумбочке чай для повышения лактации, с насмешкой спросила: как поживают приверженцы грудного вскармливания? И я поняла, что никому грудное вскармливание там не нужно.
Кипятильником пользоваться нельзя, тёплую воду передавали в термосе, опытная соседка по палате подкармливала меня первые дни ночами бутербродами, чтобы были силы и наладилась лактация. Вернулись мы домой через неделю. От эмоционального истощения я в первую ночь просыпалась, стоя у комода и разбрасывая вещи — искала ребёнка, который спал в это время в кроватке.
Грудное вскармливание по итогу налаживали в течение 2 месяцев с помощью прекрасного педиатра, которой я очень благодарна за возвращение меня к положительным эмоциям материнства, радость которого была напрочь убита персоналом послеродового отделения 7-ки. Слышала и положительные отзывы о нем. Но то, что никто из 4 девочек, с которыми я лежала в палате при поступлении, так и не наладил грудное вскармливание, говорит само за себя.
Спуститься к мужу было нельзя, но на посту, где лежат новорождённые, я обнаружила ребёнка, внучку одной из медсестёр, которая ухаживает за малышами. Она привела ее с собой на работу…
Если я решусь на вторые роды, они точно будут не в этой стране.